Профессор РВЭШ Олег Морковин — о результатах выборов в федеральных землях Германии
Результаты выборов в трёх федеральных землях Германии - Баден-Вюртемберге, Саксонии-Ангальте и Рейнланд-Пфальце — вызвали в медиа достаточно предсказуемую реакцию. Прохождение в законодательные органы всех трёх земель правопопулистской «Альтернативы для Германии» - фактически отколовшегося правого крыла правящего Христианско-демократического Союза А. Меркель — рассматривается комментаторами в контексте болезненной реакции на миграционную политику канцлера.
Из
этого делается неверный вывод, что
вместе с тушением горящей мигрантской
темы растает и популярность правых
партий.
На
деле это, разумеется, не так. Современный
нам подъём правой и национальной позиций
в политической линейке, предлагаемой
европейским избирателям — это не
следствие какого-либо одного фактора.
Это результат естественной исторической
трансформации, которую пережила Европа
в последние несколько десятилетий.
Совершенно
очевидно, что происходящее есть реакция
на изменившиеся условия. Если мы вспомним
Европу, подписывавшую Маастрихтский
договор, и сравним с Европой нынешней
— то мы увидим, что это были по сути два
разных континента.
Стоит
начать с того, что Европейский Союз
24-летней давности представлял собой,
во-первых, союз западноевропейский.
Иными словами, то был союз нескольких
крупных национальных государств с почти
моноэтническим (особенно если сравнивать
с нынешней ситуацией) населением и
устоявшимися политическими институтами.
Во-вторых,
это был союз государств, в которых ещё
не имелось ярковыраженного возрастного
дисбаланса и суженного воспроизводства
населения — в 1992 г. средняя рождаемость
по ЕС на женщину была выше 2.
В-третьих,
это был союз государств, в которых
подавляющее большинство жителей ещё
достаточно исправно соблюдали
западнохристианский уклад жизни, а
меньшинства были незначительным и мало
что решающим фактором общественной
политики.
В-четвёртых
и в-главных — это был союз политических
систем, построенных на иммунитете от
красной заразы. Европейская политика
той эпохи выработала против последней
два вида антител. Первый вид антител —
нравственный консерватизм и свобода
предпринимательства, призванный
противостоять безбожному тоталитаризму
красных. Второй вид антител — социальное
государство и левачество, призванные,
во-первых, гасить попытки возникновения
организованных опухолей по-настоящему
«красного» толка, а во-вторых —
трансформировать все попытки их создания
в доброкачественные, безвредные
объединения за права разного рода
меньшинств.
Исторически
создание Евросоюза произошло одновременно
с триумфальной победой в Холодной войне,
что привело к целым двум «жирным»
десятилетиям в европейской истории.
Эти
жирные десятилетия привели к тому, что
при явных изменениях в реальной обстановке
во власти основных европейских государств
остались те же силы и продолжили рулить
те же тенденции политической мысли, что
и на момент создания Евросоюза.
Более
того: между левыми и правыми произошла
настолько плотная конвергенция, что
современного европейского левоцентриста
от современного европейского правоцентриста
не отличить и под электронным микроскопом.
Между
тем тенденции, определённые ещё до
создания ЕС в его нынешнем виде, продолжали
действовать.
Так,
ценности индивидуализма и свободного
предпринимательства привели к тому,
что значительная часть европейских
производственных мощностей и даже
научно-технических разработок была
либо выведена за пределы Евросоюза,
либо начала обеспечиваться за счёт
импорта готовой рабочей и интеллектуальной
силы из менее удачливых стран планеты.
Совместное
воздействие «государства благосостояния»
и ценностей индивидуального развития
привели к тому, что в ЕС более чем во
всём остальном мире (за исключением,
пожалуй, наиболее передовых стран ЮВА)
сократилось воспроизводство населения.
Эта
проблема вскоре начала решаться за счёт
раскручиваемого маховика человекоимпорта
— развивавшегося параллельно по
нескольким каналам, от восточноевропейского
до транссредиземного. При этом
новоприбывшие представители других
культур автоматически попадали под ещё
одну тенденцию, заложенную ещё во времена
пред-ЕСовские: тенденцию левацкой
правозащиты меньшинств и угнетённых
групп, которая в новом ЕС стала одной
из составных частей официальной
идеологии.
В
результате спустя четверть века
Европейский Союз столкнулся с
необходимостью пересмотра своих базовых
ценностных принципов — и, говоря прямо,
возвращения их к истокам, разумеется,
на новом историческом витке.
Совершенно
очевидно, что в отсутствие красной
заразы (современная Россия может
представлять какую угодно угрозу, но
не идеологическую) антитела в виде
государственного левачества уже не
нужны. Не нужно и противостояние по
линии «набожный Запад — безбожный
Восток». Надо мыслить шире и гибче.
Я не
специалист, я эксперт, но даже мне
очевидно, что грядущая идеология Европы
должна быть синтезом наиболее актуальных
элементов других стран и эпох.
В
частности, сегодня стоит вопрос о том,
как обеспечить коренное европейское
население и в первую очередь его лучшую
часть — финансово-промышленные элиты
— стабильным уровнем дохода и стабильным
пребыванием во власти.
Этим
ценностям угрожают, во-первых, слишком
религиозные мигранты из стран третьего
мира. Во-вторых — недовольные снижением
уровня благосостояния и безопасности
собственные простолюдины.
Идеология,
которая представляла бы эффективные
антитела для данных угроз, должна
сочетать в себе антиклерикальность и
в то же время объективное понимание
неравноправия разных групп населения.
Поэтому лучшим людям Евросоюза сегодня
необходим, если угодно, синтез Айн Рэнд с Джорджем Карлином, чтобы,
lorem ipsum (таким
образом — лат.), ответить
на оба вызова.
В свете этого Новая Европейская Идеология должна включать следующие очевидные положения:
Религия
есть тьма и героин для народа;
Люди
имеют разную ценность в зависимости от
качества своих генов;
Доброкачественность генов определяется не по цвету волос или кожи или по прочим дикарским линейкам, а простейшим способом
— наследственным или благоприобретённым
состоянием, выраженным в имуществе.
Это
позволит выстроить внятную научно-социальную
базу для того, чтобы разделить нынешнее
хаотическое европейское общество на
несколько внятных страт. Наверху должны
быть зафиксированы (возможно,
законодательно) наиболее успешные, в
том числе и потомственно успешные
полтора-два процента граждан. Ниже их
должны располагаться лица, по праву
рождения и принадлежности к титульным
нациям Европы имеющие право на умеренную,
но пожизненную ренту в виде привилегий
в трудоустройстве, обучении и социальном
обеспечении. И, наконец, основание новой
европейской пирамиды будут составлять
разного рода понаехавшие, у которых для
удобства было бы логично на время
пребывания на работах в пределах ЕС не
только отнимать документы по образцу
передовых монархий Персидского залива,
но и вместо имён и фамилий присваивать
порядковые номера. Это будет вполне в
духе европейского орднунга — и ясно
даст понять как приглашённым работникам,
так и самим европейцам, что даже право
на имя надо заслужить и его стоит ценить.
Наличие
двух противовесов — светской богатой
и красивой элиты с одной стороны и
мракобесной религиозной безымянной
массы понаехавших с другой — заставит
основную массу европейцев правильно
ориентироваться в изменившемся мире.
В
дальнейшем число и качество каст в новой
Европе неизбежно увеличится. Появятся
различные переходные формы (небольшие,
но само их наличие внушает мысль о
возможности социального взлёта и служит
отличным обезболивающим от социальных
фрустраций).
Поскольку
называть эту традиционную для Старого
Света, но в то же время новую прогрессивную
идеологию её настоящим именем пока
несвоевременно — ведутся поиски нового
термина. Насколько мне известно,
большинство европейских аналитиков
склоняется сейчас к термину
«Позитив-объективизм». Это звучит хорошо
и солидно — не менее хорошо и солидно,
чем звучало предыдущее название много
десятилетий назад.
Как
пошутил по этому поводу в разговоре со
мной представитель итальянского
парламента — когда-нибудь термин «pozi»
будет внушать то же уважение, что и
термин «nazi»
на одном из предыдущих исторических
витков.
...Разумеется,
сейчас мы наблюдаем лишь первые —
несмелые и по сути даже в неверном
направлении — колебания европейской
политики. Однако я верю в Европу и не
сомневаюсь, что она сумеет подчинить
себе негативные и необъективные культуры
и вновь докажет свое историческое
цивилизационное первородство.
Европа станет позитивной или погибнет.
загружаются комментарии